История нашего края будет неполной, если не вспомним о периоде строительства печально знаменитой "мертвой дороги". "Пятьсот первая - веселая" называли ее с издевкой сами строители, пригнанные сюда вскоре после фашистской неволи из европейских пересыльных пунктов по приговору военных трибуналов. Немало было среди строителей и чисто уголовных элементов, направленных отбывать наказания по решениям судов и трибуналов послевоенного времени. Всем строителям-заключенным год "отсидки" здесь засчитывали за три. Поэтому, прослышав о таком выгодном для осужденных решении, многие старались попасть именно на северные точки ГУЛага.
Отбор был строгий - по заключе-ниям медицинских комиссий: ведь сюда нужны были физически здоровые люди, исключение составляли требования к уголовникам. Обо всем этом написано уже немало.
Надымский архив располагает уникальными воспоминаниями очевидца и участника этой стройки Аполлона Кондратьева, хорошо известного и почитаемого надымчанами земляка. Лагерный период жизни "надымский граф", по всему, описывал в последние годы жизни, когда стал слабеть его крепкий некогда организм, поэтому эти записи в последней его тетради несколько скупее, чем в первых. Но даже при всей скудости материала можно углядеть некоторые особенности быта лагерников, подмеченные "графом".
Автор этих строк имел возможность взять у А. Кондратьева интервью для городского радио в 1991 году у него дома, в поселке на 107 км. Удивительно, но Аполлон Николаевич хорошо отзывался о порядках в здешних лагерях. К примеру, говорил, что зимой он имел в своем распоряжении собачью упряжку для передвижения по лагерям, что каждый лагерь содержал штатную бригаду охотников-рыбаков, в обязанность которых входило обеспечение заключенных рыбой, олениной, что составляло значительную прибавку к гособеспечению. Согласитесь, можно было бы усомниться в достоверности приведенных фактов, если б об этом рассказывал кто-либо из бывших охранников. Однако у Аполлона Кондратьева не было мотивов приукрашивать действительность: к советской власти, которая лишила его всего, он не мог иметь симпатий...
Предлагаемые здесь отрывки - всего лишь небольшой эпизод из богатой, почти столетней, жизни А. Кондратьева. Рукописи "надымского графа" подготовлены к изданию отдельной книгой, предварительный вариант названия которой - "Узник эпохи".
...Слухи о собирающемся этапе каким-то образом делались известными всем, так же, как и условия работы в том или другом месте, и многие устраивались в желательный для них этап.
В 1947 году стало известно, что будут собирать этап на Крайний Север, на железнодорожную стройку №501. Про эту стройку рассказывали, что за хорошую работу там будут сокращать сроки в значительных размерах, что вполне подтверждалось впоследствии. Конечно, мне очень хотелось туда попасть...
Начальником пересылки был полковник Суховерко, благоволивший художникам, и вообще хороший человек. Я обратился к нему с просьбой отправить меня по этапу в партии уголовников, без медкомиссии...
...Мне пришлось иметь дело с инженером Струве, который очень детально интересовался, какими именно работами я занимался до того, как попал в лагерь.
...Никакого жилья на доступном глазу пространстве не было, но лежали какие-то бесформенные тюки и мешки, доставленные сюда воздушным транспортом. Куча оказалась большой палаткой, рассчитанной на сотню человек. Вторая такого же размера предназначалась для канцелярских и чертежных работ и называлась штабной. Было еще с десяток четырехместных палаток для размещения первой партии прибывших сюда строителей и нескольких вольнонаемных руководителей, а также конвоя, состоявшего из полутора десятка солдат. В первый день или, вернее сказать, полдня успели поставить только маленькие палатки. Кругом задымились костры, не столько для подогрева взятого с собой сухого пайка, сколько для спасения от нападавших комаров.
В штабной палатке мне был предложен большой стол со всем необходимым для чертежных работ. Миллиметровка и калька были в рюкзаках. Проект будущей железной дороги был сдан в готовом виде, но прежде всего надо было уложиться в заданные сроки строительства, приходилось всеми мерами избегать трудоемких скальных работ и для этого заново проектировать отводы таких участков. Работы, особенно в первое время, было очень много, и я редко уходил раньше 10-12 часов ночи. Моя должность называлась - начальник группы земполотна третьего отделения 501-й стройки. И сравнительно часто, раза два в месяц, проходил по всему участку, то есть около ста километров пешком, для контроля правильности производимых работ. Ночевать и питаться я мог в любой из колоний, расположенных вдоль пути. В каждой из них обитало по 1200 человек. Тысячу из них бригадами по 30-40 человек посылали на трассу, а остальные 200 занимались разной хозяйственной работой, вроде обеспечения колонии теплом и светом, для чего при каждой колонии была большая электростанция, кузница и кухня. Обеды возили прямо по работающим бригадам, чтоб не тратить время на переход в столовую.
Работа шла круглосуточно, в три смены, участки работ освещались передвижными электростанциями.
К началу зимы добрались до перевала через Полярный Урал, где при мне был поставлен столб с надписью на прибитых к ному досках - "Европа-Азия". У самого перевала находилось озеро, из которого в Европу вытекала река Елец, а в Азию - Собь, впадающая в один из рукавов Оби близ поселка Лабытнанги, что в переводе означало "семь лиственниц". На другом берегу Оби был небольшой город Салехард, раньше называвшийся Обдорском. Летом здесь действовал паром, перевозивший составы вагонов без паровоза, а зимой, когда лед достигал необходимой толщины, пути укладывались на длинных шпалах прямо по льду. Составы перегонялись через реку паровозами, называемыми "овечками". Они гораздо легче действовавших на линии паровозов серии "Э". При мне добрались до реки Надым, находившейся в 330 км на восток от Салехарда, и оттуда я был отправлен в командировку на 503-ю стройку, находившуюся на Дальнем Востоке, в Северную Гавань, ранее называвшуюся Императорской. Проработав там около года, я освободился и по собственному желанию приехал снова в Надым и стал работать в системе Гидрометеослужбы. Построил там небольшой дом на берегу реки, завел при нем огород, обеспечивавший меня весь год капустой и картофелем, охотился, рыбачил, и если б не случился пожар в 1992 году, то и сейчас продолжал бы вести свою работу в Гидрометеослужбе, так как она не требовала затраты больших физических сил и времени, хотя я уже давно перешел пенсионный возраст...